ВЕСТНИК ЕВРЕЙСКОГО УНИВЕРСИТЕТА № 6 (24), М.-Иерусалим, 2001, с. 131-144.

3. Копельман

СИОНИДА - ПАЛОМНИЧЕСТВО ДУШИ (К ДИНАМИКЕ ЖАНРА)

Псалом 137 (в синодальном переводе 136), открывающийся словами "На реках Вавилонских", впервые употребляет словосочетание "песнь Сиона": "Там пленившие нас требовали от нас… спойте нам из песней Сионских". Это понятие получает интерпретацию в следующем стихе: "Как нам петь песнь Господню на земле чужой?" Казалось бы, под песней Сиона понимается литургическая песнь, предназначенная к исполнению в Храме и потому на земле чужой невозможная и неуместная.

Тем не менее, гений средневекового поэта переиначил библейское понятие и создал такую песнь Сиона, которую следовало петь именно на чужбине. Речь идет о еврейском поэте в мусульманской Испании Иегуде Галеви (1075-1141) и его знаменитом стихотворении "ציון הלא תשאלילשלום אסיריך", свой перевод названия которого я дам несколько позже. Перефразируя вышеприведенный псалом, Иегуда Галеви оттолкнулся от слова "пленившие" - "שובינו" и перешел к "пленникам", только вместо однокоренного "שבויים" употребил синоним "אסירים", а из вражеского плена попал в плен любовный: знаменитый зачин вводит образ евреев, связанных нерасторжимыми узами с Сионом, влюбленных в Сион. Метафора подобного "плена" был весьма популярна в ивритской любовной лирике, созданной в средневековой Испании, в том числе, в стихах самого Иегуды Галеви, который использовал в этом значении оба упомянутых синонима. Даже слово "שאלונו", стоящее за русским "требовали", сохранил поэт и снова воспользовался иным его значением - "спрашивать". Теперь уже не пленившие просили у пленников петь песни неизвестного им Сиона, а пленники Сионовых чар напоминали "красавице", что неплохо бы ей поинтересоваться их житьем-бытием: "Сион, разве ты не спросишь, как поживают плененные тобою?" (кстати, слово Сион, как и Иерусалим, на иврите женского рода).

Подобное дерзкое новшество - создать песнь Сиона, адресованную не Господу в Его Храме, а Сиону - мог позволить себе только поэт, сознающий силу своего поэтического дарования. Более того, этот поэт к тому же безмерно тосковал по Святой Земле, он жаждал исполнить свое высшее предназначение - слагать гимны Богу и исполнять их в Храме, ведь родовое имя Галеви свидетельствует о происхождении от еврейских священнослужителей - левитов. (Это не догадка, другие стихи Иегуды Галеви донесли до нас его дерзновенные мечтания[1].)

Кроме "Сион, ужель не спросишь ты…", Иегуда Галеви написал еще несколько сионид, из которых наиболее известно короткое стихотворение "Сердце мое на Востоке, я же на Западе сам". Анализ сиониды "Сион, ужель не спросишь ты…" позволяет выделить несколько мотивов, которые впоследствии станут устойчивыми для рассматриваемого мини-жанра:

1. Основанное на тексте Писания перечисление величественных красот Земли Израиля с указанием библейских топонимов и называнием их характерных примет.

2. Воспоминания о Святых местах, где Бог открывался праотцам; описание страны, как Божьей Земли: "Лишь Слава Господня была твоим Светом, а солнце, луна и звезды - для тебя не светила".

3. Преувеличенное восхваление (по примеру касыды - арабского и ивритского поэтического славословия) природных свойств: "твой воздух - животворен, прах земли твоей - благовонное мирро, амброзия - твои реки".

4. Противопоставления горестного запустения страны ликованию лирического "я", их увидевшего, а также противопоставление унылого благополучия и богатства в стране изгнания счастливой нищете в Земле Израиля.

5. Готовность воспевать Землю Израиля: если она в запустении - воем шакала, если в расцвете - голосом арфы.

6. Мечта стать крылатым: "Кто сделает мне крылья, чтобы я мог улететь далеко, унести мое истерзанное сердце к развалинам твоим!"

7. Упоминание коллективной памяти и любви к Земле Израиля, того, например, как все рассеянные по свету евреи молятся лицом к Сиону. Примечательна концовка стихотворения: "Блажен муж, избравший приютом обители твои! Блажен ждущий - он дойдет и увидит восход твоего света, и будут заниматься над ним твои зори; увидит благоденствие народа твоего и возрадуется радостью твоей, когда ты возвратишься к счастью, как во дни минувшей юности твоей"[2]. Это двойное "блажен" снова возвращает нас к псалму "На реках Вавилонских".

Сиониды Иегуды Галеви были сугубо личной поэтической нишей их автора в атмосфере конвенциональной поэзии его времени и окружения. Вероятно поэтому мы не видим продолжения созданного им мини-жанра ни у современников, ни у ближайших последователей. Однако позднее стихотворение (а еще позже его немецкие переводы) было включено в сборники ламентаций (קינות) на 9 Ава, имевшие хождение в некоторых еврейских общинах Германии. Так не нашедшее развития в рамках испано-арабской еврейской поэзии стихотворение попало в раздел литургики, и в этом качестве оно изредка служило образцом для подражания. Например, первый деятель еврейского Просвещения, или Гаскалы, в России - Ицхак Бер Левинзон (1788-1860) написал в 1852 году свой Плач на 9 Ава, где, помимо риторики библейского Плача Иеремии, использовал и мотивы стихотворения "Сион, ужель не спросишь ты…". Правда, оно было опубликовано уже после смерти автора[3] его биографом Б.Натанзоном (1832-1916). Поэтическая ситуация стихотворения Левинзона - видение Земли Обетованной в полуночном сне, где руины и запустение волшебным образом сменяются цветением, а рассеянные по миру сыны Израилевы радостно стекаются к Сиону со всех концов света, тоже заимствованная у Иегуды Галеви (см. комм. 1), - завершается уже знакомым мотивом: "кто даст мне крылья - / и я быстро полечу к твоим горам, / не таясь буду ходить, удрученный, / припаду к твоим развалинам". Эта ламентация конечно же не предполагает воссоединения с реальным Сионом, а продолжает традицию ритуализированной еврейской скорби по утраченной родине.

Ренессанс сиониды наблюдается в эпоху еврейского сентиментализма. Примечательно определение сентиментализма, данное Шиллером и процитированное историком ивритской литературы Фишелем Ляховером в его работе "Гете в ивритской литературе"[4], посвященной столетию с дня смерти Гете (22 марта 1832-1932): "Тяга к наивной поэзии и предпочтение красоты, о которой мечтаешь, красоте, которую встречаешь". В этом определении - ключ к пониманию сиониды палестинофильского периода (חיבת ציון), наступившего в 1881 году после краха иллюзий Гаскалы об интеграции евреев в странах их проживания Ярчайшей иллюстрацией к сказанному могут послужить два напечатанные рядом стихотворения Менахема Мендла Долицкого (1856-1931), центральной фигуры в ивритской палестинофильской поэзии. Эта публикация появилась в ежегодном альманахе "Кнесет Исраэль", вып. 2, 1887, стлб. 91-95. Первое стихотворение "На сионских развалинах" (על-חרבות ציון) рассказывало о чудесном сне, когда на крыльях поэтического вдохновения в полночь поэт перенесся в Землю Израиля. Сначала, когда он об этом только сообщает, он дает традиционное описание этой Земли в бинарных оппозициях, вроде: "К Сиону седому - и юному, увядшему - и как кедр свежему… мрачному - и светящемуся, как луна". Переходом от умозрительного образа к реальному служат слова, перефразирующие образ Иегуды Галеви: "С ним связано узами [בעבותים - канатами] мое сердце". Оказавшись на месте, поэт переходит к описанию "красоты, которую встречает" - и это сплошь запустение, вой шакалов, плач филинов и прочий антураж руин, каким он унаследован из библейской и талмудической традиции. Заключают стихотворение покаянные слова Бога: "Горе Мне, что Я разрушил Свой дом и угнал Своих сынов в изгнание!", тоже взятые из Талмудического предания (ברכות, ג). Следующее за ним стихотворение называется "Я полюбил тебя" и развивается, как любовное лирическое послание: сначала любовные признания, потом описание возлюбленной, тоже данное в оппозициях: "Тебя, любимую, тебя, забытую", "ты - мое горе, ты - моя радость" и т.п. И лишь в 19-й строке читатель вдруг вынужден откорректировать свое восприятие: "Ты - страна красивых песен, / Страна плодов и цветов, / Среди вечной природы / Ты - вечная весна". Так мы понимаем, что перед нами сионида. И действительно, ее срединные строфы суть не что иное, как реминисценции из Иегуды Галеви. Это пересказ преувеличенно восхваляемых природных свойств Земли Израилевой из "Сион, ужель не спросишь ты о любящих тебя" с добавлением авторского: "Всякое дерево в тебе - древо жизни, всякая трава - бальзам на любую рану", а также упоминается Бог, для которого Земля Израилева - "красивый свиток, Божественные рисунки, чудные песни, а буквы в нем - мы сами". Взятые вместе, эти два стихотворения Долицкого говорят сами за себя: сионида лелеет мечту и усыпляет сомнение разума, разум же не нуждается в сиониде, поскольку поверяет себя реальностью, а реальность известна. Сионида пишется вдали от Сиона, подобно тому, как рыцарь бледный служит Вечной Деве, даже не предполагая о реальном с ней единении. Вариации других строк из "Сион, ужель не спросишь ты о любящих тебя", такие как "Обниму твой прах, твои камни мне в радость, На руинах твоих тебя оплачу, поцелую земли твоей комья" находим и в стихотворении "Заветные мысли" (רחשי לב)[5] того же 1887 года, написанном Аароном Мирским. В нем поэт признается, что его душу снедает одна, но пламенная, "сильная, как смерть", страсть: "Лететь к тебе, моя отчизна, Избыть страданье, стряхнуть с себя печаль". Примеры можно множить, и вывод будет таков: сионида как мини-жанр ивритской поэзии, получивший мощное развитие в 1880-е годы, позволила стыдливым иудеям писать любовную лирику со всем пылом юного чувства и при этом не нарушать норм еврейской религиозной традиции, не оскорблять общественные нравы. Много позже, в сентябре 1918 года, признавался в этом автор сионид на русском языке, поэт, переводчик и издатель Лейб Яффе (1875-1948). В его стихотворении "EREZ-IZRAEL" (название так и записано латиницей) он писал:

Тебе, страна моя родная,
Порывы юношеских сил,
В восторге творческом рыдая,
Я безраздельно приносил.
Тоской и радостью томимый,
К мечте далекой взор воздев,
Тебе, не женщине любимой,
Сложил я первый свой напев".[6]

Это стихотворение было написано за несколько недель до того, как Л.Яффе покинул Россию, направляясь в Палестину.[7] Приведу характерный пример. Писатель и публицист, просветитель и палестинофил Моше Лейб Лилиенблюм (1843-1910) в 1897 году резко выступил против любовной лирики на иврите как таковой[8]. Вот несколько выдержек из его статьи: "Но разве в самом деле должны мы заимствовать у других все, как оно есть?.. У нас никогда не было культа женщины, и рыцарей и всадников у нас тоже не было. Любви мы отдавали не больше почтения, чем любому другому человеческому ощущению, например, голоду и т.п., или любви к детям. Поэтому стихи об этой простой любви, о лазоревых глазках, о вздохах - не что иное, как частное дело частного лица, и им нет места в литературе для всех… Мы должны требовать пользы и от стихов, которые пишем: требовать какой-то идеи, которая принесла бы пользу народу, а не уподобляться наивным пастухам библейских времен, распевавшим любовные песенки". Эта ивритская писаревщина, однако, подкрепляется ссылками на высказывания талмудистов. Но двадцатью годами раньше тот же строгий М.Л.Лилиенблюм опубликовал книгу "Грехи молодости" и в ней - стихотворение "Вздохи любящего"[9]. Оно, как и вся книга, посвящено Фейге Навахович, и долго и чувствительно рассказывает о том, как чудное видение ее облика в ночном сне затмевает ему не только убогие дневные занятия, но и свет самого солнца: "на моем сердце оно отпечатано, как печать, и Божьим резцом вырезано на его стенках". Поэт описывает свою любовную тоску в образах и терминах сиониды, в том числе перефразируя библейские словосочетания по образцу, данному Иегудой Галеви в "Сион, ужель не спросишь ты…", что опять-таки указывает на сходство риторики и образности сиониды и любовной лирики. Если из стихотворения Лилиенблюма выбросить отдельные строки, оно прекрасно могло бы сойти за сиониду.

Здесь уместно вставить важную оговорку: под названиями "сиониды", "песни Сиона" и т.п. на всех языках обильно публиковались стихи, которые в строгом смысле слова сионидами не являются. Это стихи, оплакивающие горькую участь еврейского народа-скитальца и нередко начинающиеся скорбным "На реках Вавилонских…", а также стихи о светлых и гордых страницах национальной истории. Несмотря на названия, я отношу их с разряду "еврейских мелодий" (см., например, одноименный цикл у Байрона). Они мало соотносятся со структурой и отмеченными выше особенностями сионид.

Но вернемся к главной сиониде. Исследователь ивритской средневековой поэзии в Испании Хаим Ширман опубликовал статью с указанием библиографии переводов стихотворения "Сион, ужель не спросишь ты…" на иностранные языки.[10] Его список насчитывает 56 наименований, в том числе четыре перевода на русский. Помимо указанных Ширманом, хочется назвать еще два: цитированный выше прозаический перевод В.Бермана (1892), а также поэтический перевод сына писателя Менделе Мойхер-Сфорима, Михаила Абрамовича "Сион" ("Сион, о пленниках родимых Ты спросишь ли меня иль нет?"[11] Относительно перевода Е.Жирковой необходимо уточнить, что поэтесса переводила с сокращенного идишского перевода Х.Н.Бялика[12]. Из сионид Иегуды Галеви неоднократно переводились также "לבי במזרח" - "Сердце мое на Востоке", известны также выполненный Н.Новичем перевод сиониды "יפה נוף משוש חיי" - "Стремление в Иерусалим" и перевод Н.Минского "Орел, воспылавший любовью к горлице"[13].

Однако обращает на себя внимание первый перевод сиониды "Сион, ужель не спросишь ты о любящих тебя" на немецкий язык. Он был сделан предтечей еврейского Просвещения Мозесом Мендельсоном (1729-1786) и впервые опубликован в альманахе Майера "Beschaeftigungen des Geistes und des Herzens", т.е. "Занятия ума и сердца". Так сионида Иегуды Галеви сделалась доступна читателям в нееврейском мире. Перевод был неполным, и в более поздних редакциях Мендельсон дополнил его и уточнил, как, например, в проспекте, анонсировавшем готовящееся издание его перевода Пятикнижия. В этой брошюре "עלים לתרופה" ("Листы для исцеления", Амстердам, 1778) был напечатан текст Иегуды Галеви, а на противолежащей странице - немецкий его перевод в записи ивритскими буквами.[14] Этот немецкий перевод многократно переиздавался и был признан достойным, а сионида Иегуды Галеви получила широкое хождение уже вне связи с 9-м Ава. Историографы еврейской литературы любят упомянуть, что И.В.Гете был очарован этим стихотворением Иегуды Галеви и якобы сказал: "Есть в этой ламентации наивная искренность тоски, какую встретишь лишь в немногих стихотворениях"[15]. Для нас интересно, что известная песня Миньоны из романа "Годы учения Вильгельма Мейстера" Гете (1796) была творчески освоена еврейской палестинофильской поэзией. Стихотворение "Kennst du das Land" не называет вожделенной страны, Вильгельм Майстер предполагает, что это Италия. Но евреи решили иначе. В самом деле, какой еврей не знал края, "где растут апельсины…", "где лимонные рощи цветут…", "где мирт и лавр растет…"[16]? Среди ивритских стихотворений, созданных по образцу "Миньоны", интересно публицистическое стихотворение на злобу дня: куда деваться евреям, когда в России не прекращаются погромы? Перебирая варианты возможных мест переселения еврейского народа: "Гишпания", Америка, Земля Израиля - автор однозначно отдает предпочтение последней. Стихотворение, названное автором, Моше Давидом Данцигером, "Ивритская Миньона", - может быть, первое ивритское стихотворение, написанное в парадигме гетевской "Миньоны": оно датировано Пасхой (10 нисана) 1882 года, создано в Одессе и опубликовано в Лемберге (Львов). "Ивритская Миньона" состоит из трех шестистрочных строф, каждая из которых открывается вопросом: Ты знаешь ли землю… ?"[17] Несомненно, автор строил свой расчет на том, что гетевский текст[18], рисующий привлекательную картину экзотической восточной страны, добавит прелести его рифмованному воззванию. Ведь стихотворению предпослано обращение к читателю, где говорится о непрекращающихся бедствиях евреев и о необходимости исхода. (Хотелось бы напомнить, что годом раньше на Пасху начались погромы в южных областях Российской Империи, те самые погромы, что пробудили еврейское сознание к национальному возрождению.)

По образцу "Миньоны" создана и сионида казенного раввина, просветителя и переводчика, поэта Аарона Элияху Пумпянского (написанная в Риге 5 тевета 1886 года и опубликованная в том же году в "Кнесет Исраэль", вып. 1, стлб. 453-456). Стихотворение, поименованное традиционным комплиментарным эпитетом Земли Израилевой "ארץ הצבי", т.е. "Желанная страна", состоит из одиннадцати четверостиший, и каждое из них представляет собою развернутый вопрос, открывающийся обращением к коллективному адресату: "Вы знаете ль край, где…", а содержание первой строфы попросту вторит Гете:

Вы знаете ль край, где гранат расцветает,
Цитрона плоды где на ветках сияют;
Где ветерок синь небес обвевает,
Где пальма и мирт кверху ветви вздевают?

Стихотворение Пумпянского сначала перечисляет известные уже нам по Иегуде Галеви чудесные достоинства Святой Земли, а затем некоторые вехи еврейской библейской истории - от Авраама до изгнания. Далее следует напоминание о том, что все чаяния народа, вся тоска его души устремлены к Земле, где "старятся корни нашей святости", а также сообщение о том, что Земля "помнит о своих сыновьях, соберет их и перенесет к себе на своих крыльях… в дни Мессии из дома Давида" (выделено мной).

Поэт Шауль Черниховский (1875-1943) вспоминал, какое чарующее впечатление произвело на него в детстве стихотворение Пумпянского "Вы знаете ль край, где гранат расцветает", которое он распевал тогда как песню, и как он мечтал вырасти и сочинять такие же стихи.[19] Словно в память о той мечте он создал свою особенную, тронутую скепсисом сиониду, две первые строфы которой начинаются словами: "Говорят, есть страна…" (?אומרים: ישנה ארץ). Существенно, что он написал ее в 1923 году в Берлине, т.е. до посещения Палестины в 1925 году. В отличие от отсылающих к Иегуде Галеви и Библии сионид, стихотворение Черниховского проникнуто иным мироощущением: утопической мечтой практического сионизма, поэтому его Сион - это залитая солнцем чудесная страна, где исполняются все желания, где, приветствуя друг друга при встрече, люди излучают свет и тепло. Однако поэт сомневается, существует ли она и поныне, а если да - то почему мы до сих пор туда не попали. Это стихотворение, но в иной, оптимистической версии, стало популярной песней благодаря музыке Ю.Энгеля.

Вообще многие сиониды были положены на музыку и стали любимыми песнями проникнутых идеей национального возрождения евреев. Это "אם אשכחך", т.е. "Если забуду тебя" (1888), М.М.Долицкого, "Стремление души" (1886) М.Ц.Мане (1859-1887) и переведенное с немецкого на иврит и неизменно публиковавшееся в сионистских песенниках стихотворение Фельда "Dort wo die Zeder" ("שם במקום ארזים"), соединяющее в себе структурные элементы Гетевской "Миньоны" и мотивику Иегуды Галеви. Русский перевод "Там, где целует тучи стройный кедр" был выполнен Л.Яффе[20]. Любопытно, что зачин "Миньоны" использовался не только в стихах, но в названиях книг, описывающих реальную Землю Израиля, чему посвящена статья Элияху Хакогена[21].

* * *

Итак, подытоживая, можно сказать, что написанные в 12 веке несколько стихотворений Иегуды Галеви заложили основание поэтическому мини-жанру, называемому сионидой. После длительного латентного периода в начале 19 века появились новые стихотворения, созданные на основе сионид Иегуды Галеви, в первую очередь - его сиониды "Сион, ужель не спросишь ты о любящих тебя". Те из них, которые были созданы с оглядкой на религиозный канон ламентации, не получили широкого распространения и развития, но составили некий апендикс литературной эволюции, как, например, "плачи" на 9 Ава Иегуды Лейба Левинзона и Лейба Яффе. Другие получили развитие в поэзии еврейского сентиментализма, поскольку сионида позволяла удачно согласовать эмоциональную доминанту сентименталистской поэтики в европейской поэзии с традиционной еврейской мечтой о возвращении в Землю Израиля. Эта совместимость предоставила возможность разным поэтам писать сиониды, варьируя заданные Иегудой Галеви мотивы и обогащая их собственными изобретениями и традиционными еврейскими аллюзиями. Исторический перелом, происшедший в 1881 году, положил начало движению палестинофильства, благодаря чему маргинальный мини-жанр сиониды сделался одним из магистральных[22], получил широкое распространение, расширил языковые рамки, перейдя в русский, идиш и в малой степени в немецкий языки. Ясно, что на протяжении семи десятилетий, условно обозначим их как 1850 - 1920 годы, сионида не могла бы просуществовать на сколько-нибудь достойном литературном уровне без внешней подпитки. И такой подпиткой стало стихотворение Гете "Миньон" - как благодаря своей образности и четкой, легко узнаваемой структуре, так и благодаря большому количеству переводов на русский язык, что повышало статус стихотворения в глазах еврейских поэтов и просто активизировало читательское внимание к гетевскому тексту.

Когда палестинофильское движение уступило место практическому сионизму и заселению евреями реальной Земли Израиля, сионида исчерпала себя: с одной стороны, она перестала адекватно выражать чувства читателей, а с другой - поэтика сентиментализма была вытеснена иными литературными эстетиками. Как смущенно признал посетивший в 1911 году Палестину С.Я.Маршак (подчеркнуто мной):

Меня встречает гул знакомый,
На площадях обычный торг
Ведет толпа. Она здесь дома -
И чужд ей путника восторг"[23].

На смену сионидам пришли многочисленные стихотворения о непосредственном восприятии Земли Израилевой, которые могли бы составить увесистый том под названием "Палестинский альбом"[24], но это уже тема для другого исследования.

[1] См. стих-е "אלהי משכנותך ידידות" ("Мой Господь, Храм Твой притягателен…"): "Мой сон принес меня в Храм Божий, и я узрел [или воспел] его чудное служение". Этот сюжетообразующий элемнт - видение, сон и т.п. - также станет одной из типичных составляющих сиониды.

[2] Выделенные курсивом слова взяты из прозаического перевода В.Бермана в "Сион (еврейский палестинский сборник)". СПб., 1892. С. 166.

[3] כנסת ישראל. כרך 3. וורשא, 1888. טור 414-417.

[4] פ. לחובר. גיטה בספרות העברית. מאזנים. גל' 43-44, כ"ג באדר.תרצ"ב

[5] א. מירסקי. רחשי לב. כנסת ישראל, ווארשה, 1887, ב', טור 123-124.

[6] Л.Яффе. Огни на высотах. Рига, 1938. С. 44. Л.Яффе не только перевел сиониду Иегуды Галеви "Сердце мое на Востоке", но и создал собственное стихотворение по его мотивам, открывающееся четверостишием из Галеви (Восход. Т. 18, 1898, № 8 (август). С. 141). Стихотворение посвящалось памяти профессора Германа Шапиро (1840-1898), с которым Яффе свел знакомство в Гейдельберге и кончину которого оплакал сионидой. Яффе также был составителем и издателем палестинофильских поэтических сборников: "Еврейские мотивы", Гродно, 1900, "У рек Вавилонских", М., 1917.

[7] Не исключено, что под "первым напевом" понимается раннее стихотворение Яффе "Сион. Элегия на 9-ое Аба (Подражание Иегуде Галеви)". // Восход. Т. 12, 1892, № 7 (июль). С. 118-120.

[8] מ.ל.ליליענבלום. דברי זמר. לוח אחיאסף. ווארשא, 1897. עמ 17-25.

[9] מ.ל.ליליענבלום>. חטאת נעורים. וינה, 1876. במה' 1964 עמ 345-347.
Весьма примечательно, что Лилиенблюм снабдил стихотворение сноской, задающей поэтическую ситуацию стихотворения: "Вздохи любящего (при виде лица той, что пленила мое сердце, во сне, в ночном видении)", что вновь напоминает и сиониды, а с другой стороны - уже помянутое пушкинское "Бедный рыцарь" ("Он имел одно виденье, непостижное уму…").

[10]. ח.שירמן. תרגומי "ציון הלא תשאלי" ליהודה הלוי. קריית ספר כרך 15, אוקטובר 1938. עמ' 360-367

[11] См. напр., в сб. "Еврейские мотивы". Гродно, 1890 . С. 84.

[12] ח.נ.ביאליק. פאעזיע (ליעדער און פאעמען). ורשא, הש"ד. עמ 61-64.

[13] Начало переведено вольно. Это стихотворение открывается так: "Разве могут [бездушные] тела быть вместилищем сердец, привязанных к орлиным крыльям" (т.е. связанных с Заветом с Богом, а значит и с обетованием о Земле Израилевой: היוכלו פגרים היותם חדרים ללבות קשורים בכנפי נשרים).

[14] В 1780 г. она была переведена на немецкий крещеным евреем Кристофером Готлибом и называлась "Probe einer Juedisch-deutschen Uebersetzung der fuenf Bucher Moses". Так перевод сиониды снова увидел свет по-немецки. Позднее он еще неоднократно републиковался в ивритской периодике.

[15] И.Клаузнер ссылается на: Kayserling. Moses Mendelssohn, sein Leben und Wirken. 2 Auflage. Leipzig, 1888. В более современной биографии Мендельсона сообщается, что в 1778 г., во время недолгого пребывания в Берлине Гете нанес визит еврейскому философу: A. Altmann. Moses Mendelssohn, a Biographical Study. New-York, 1973. Р. 595.

[16] Мною использованы варианты переводов этого стихотворения Гете русскими поэтами из кн.: В.М.Жирмунский "Гете в русской литературе". Ленинград, 1982. С. 498, прим. 9. Хотелось бы отметить, что композиционная схема "Миньоны" была использована и А.К.Толстым в стихотворении "Ты знаешь край, где все обилием дышит…", проникнутом тоской по украинским корням автора, правнука последнего гетмана Украины гр. К.Г.Разумовского (подсказано мне М.Сухотиным).

[17] "Das Licht" под ред. Д.С.Зильбербусона. Лемберг, 1882. С. 76. В моем переводе на русский "Ивритская Миньона" выглядит так (к сожалению, качество перевода не сильно отличается от качества подлинника):

Ты знаешь ли землю Гишпании, друг мой?
Страну, где церковники злобны и люты?
С тех дней, что сынов твоих смертью казнила,
А прочих изгнавши, ворами клеймила,
Там тучи, как прежде, все в сумрак одели -
Туда чтоб идти мы, народ мой, не смели!

Ты знаешь ли землю Америки гордой,
Где разума свет и народы свободны?
Там место шатрам есть и детям приют -
На воле, в покое они отдохнут.
И все же там сердце смущает сомненье -
А вдруг на народ мой начнется гоненье?

Ты знаешь ли Землю Израиля, брат мой,
Что раю подобна, тучна и богата?
Там, в уделе отцов свой покой обретешь ты
Ту землю вскопаешь и потом польешь ты.
Лишь там, мой народ, тебя ждет избавленье,
Туда взойдем, братья, в порыве сплоченья!

[18] М.Д.Данцигер позднее опубликовал свой вполне достойный перевод стихотворения Гете: "אוות נפש", т.е. "Желание души", ежегодник Ха-асиф, Варшава, 1887. С. 30-31. Он не включен в библиографию ивритских переводов из Гете Ш.Лаховера (יד לקורא כרך ב', תשי"א).

[19] השלוח. כרך 35. עמ' 102

[20] Восход. Т. 20, 1900, № 5 (март). С. 64-65. Приведу этот перевод:

Там, где целует тучи стройный кедр,
Где Иордан течет из горных недр,
Там, где лежит отцов забытый прах,
Где Маккавеев кровь лилась в боях, -
Там, у безбрежной синевы морской,
Мой чудный, милый край, мой край родной.

И если с ним жестоко разлучен,
Я по земле скитаться обречен -
Доныне сердце средь родимых гор,
Все устремлен к Сиону влажный взор,
И, обращаясь на Восток, с тоской
Молюсь о возвращеньи в край родной…

Но если суждено в чужом краю
Мне кончить жизнь унылую мою -
В могиле мрачной, под сырым холмом,
Меня кладите на восток лицом,
Челом к стране печальной и глухой,
Где край мой незабвенный, край родной.

Там терпеливо буду чутко ждать,
Пока не вспомнит нас Господь опять,
Пока полна не будет чаша слез,
И не настанет день волшебных грез,
Когда народ Свой мощною рукой
Вернет опять Всевышний в край родной.

Там, где целует тучи стройный кедр…

[21] Э.Хакоген в статье: E.Ha-Kohen. "Do You Know the Land" // Landscapes of Israel. Azaria Alon's Jubilee Volume (Hebrew). Jerusalem, 2000. P. 163, дает обзор книг, описывающих Землю Израиля, и, в частности, указывает, что зачин "Миньон" часто использовался в них как название, что очевидным образом отражено и в названии самой статьи.

[22] См., напр., введение Р.Картун-Блюм к антологии ивритской палестинофильской поэзии:
ר.קרטון-בלום (עורכת). השירה העבריתבתקופת חיבת ציון. ירושלים 1969

[23] С.Маршак. Иерусалим. Цит. по: "Сафрут" (лит.-худ. сб-к) под ред. Л.Яффе. Берлин, 1922. С. 175. Здесь уместно привести выдержку из биографической статьи о Маршаке: "Не многим сегодня известно, вспоминает еврейский поэт Арон Вергелис, что Маршак начал с маленькой книжечки "Сиониды". Еще молодым пареньком написал он ее. Я принес ему как-то эту книжечку и сказал: "Вот ваша первая книжечка". Он был до крайности озабочен: "Голубчик, неужели я не все уничтожил?"" - М.Гейзер. Право на бессмертный миг (заметки о С.Я.Маршаке). "Ле-хаим", № 8 (88). Москва, август 1999. С. 13.

[24] Так называлась реально существовавшая на русском языке книга стихов жившей в Хайфе поэтессы Зинаиды Вейншал (1900-1990), вышедшая в Берлине в 1929 году.